Предыдущие главы:
https://bolshoymike.livejournal.com/4160724.html
https://bolshoymike.livejournal.com/4160996.html
Давние читатели моего блога знают, что я неоднократно рассказывал про наш краевой центр, но никогда не признавался ему в любви – ни тогда, ни сейчас Пермь не давала повода для этого. И хотя город за 40 лет сильно изменился и стал более пафосным, я до сих пор, например, не рассматриваю его для переезда на постоянное место жительства. Для меня Пермь была и остаётся в первую очередь хабом на пути в другие города. Сегодня только отсюда можно уехать поездом (движение пассажирских поездов по Транссибу пока не отменили, хотя поездов стало в десятки раз меньше) или улететь самолётом, при том, что остальной Пермский край огромен, но добраться в большую часть его районов в наши дни можно лишь автодорогами (там, где они есть). В советское же время Пермь даже в центре была наполовину деревянной, и лишь парадная улица Ленина, пересекающая центр города с запада на восток, могла сойти за визитную карточку этого советского миллионника. К тому же на этой улице было немало нужных путнику магазинов, поэтому именно по этой улице – от привокзальной площади Пермь-вторая до ЦУМа – мы обычно и ходили. Это километра три или чуть больше, и мы всегда успевали позавтракать и что-нибудь прикупить. Обратно на вокзал возвращались на троллейбусе или в трамвае.
Так получилось и в этот раз. Сдав багаж в камеру хранения на вокзале, мы поспешили в город. У этого Пермского вокзала (про который, кстати, я тоже когда-то рассказывал) соединяются два направления – Транссиб и наше Горнозаводское, которое приходило с северо-востока. Поэтому привокзальная площадь в Перми-второй вытянута, словно горловина, на добрых полкилометра и, собственно, город начинается где-то вдалеке. Туда мы и идём, и в первой же угловой сталинке обнаруживаем «Диетическую столовую», в которой нас в этот раз попотчевали гречневой кашкой с котлетками, а ещё компотом. Настало время двигаться дальше. Дальше по этой широкой, напоминающей проспект, улице, в самом начале застроенной пафосным сталиансом послевоенной поры, будут гастроном, овощной, а затем и обувной магазины. Надо сказать, что на исходе 1981 года все они были более «богатыми» по ассортименту, чем аналогичные в Березниках, и вот уже из обувного я выхожу с коробкой новых зимних ботинок. В Москву замкадышам надо ездить в новых лаптях, - решила мама, и я был рад этому очередному подарку на днюху, которая была за два дня до этого.
Мы неспешно полюбовались просторами пермской эпланады – огромного пустыря-площади, раскинувшейся между новым, недавно построенным драмтеатром и зданием тогдашнего облисполкома, посмотрели на офисные высотки тогдашней «Пермнефти», уже неподалёку был виден ЦУМ с его богатыми прилавками, как вдруг что-то замедлило мой шаг. Я вдруг ощутил, что мой писюн отчего-то начал напрягаться. Это было ранее неведомое ощущение, и с каждой секундой вот это самое, чем я до тех пор пользовался только в качестве краника, становилось всё больше и твёрже. К ЦУМу я подошёл уже на полусогнутых – мой прежний краник уже стоял длинной толстой палкой, упираясь в штаны, готовые треснуть, и мне пришлось идти, выгибая ноги колесом. И мне было больно, а когда я понял, что через минуту меня может хватить кондратий, то обратил внимание мамы на происходящее: «Мам, я идти не могу, у меня пиписька лезет!..». Мать усмехнулась, завела меня за угол какого-то подвальчика возле ЦУМа (оказалось, что это был общественный туалет): «Расстегни штаны, показывай!». В тот момент мне вдруг стало ужасно стыдно показывать свой писюн маме, но делать было нечего – несмотря на снег и морозец я, покраснев, всё же выкатил свою неожиданную гаубицу. «Ого, вот это хуище!» - воскликнула мама. Мне тогда показалось, что все прохожие обернулись, хотя мама надёжно укрывала меня в тот момент от посторонних взглядов. «Мам, что делать?» - «Так, срочно спускайся в туалет и пописай. Быстро!». Мне казалось, что отливать я не хочу, но оказалось, что хочу. Это было такое облегчение, мне становилось легче с каждой секундой от понимания того, что писюн где-то там в штанах уже принимает привычные размеры, становясь всё менее твёрдым. Поднявшись на ватных ногах на улицу к маме, я спросил: «Мам, что это было?» - «Просто ты превращаешься в мужчину, сынок! Запомни этот момент. Наверное, про какую-нибудь девочку подумал?». Момент, как видите, я запомнил, а спустя несколько недель, уже дома, оставаясь один, вдруг зачем-то представил в купальнике на берегу свою одноклассницу. Мой писюн опять встрепенулся и трусы стали напоминать то ли древнюю индейскую избу, то ли египетскую пирамиду. В итоге я взял напряжённый писюн в руку, мне уже было не страшно, а мысли об однокласснице почему-то не уходили – более того, это был едва ли не первый раз, когда я вообще подумал о девочке. Я сделал какое-то движение и в этот момент словно раздался выстрел, и стена напротив покрылась белёсым салютом, а я упал на спину в кровать от внезапного счастья и неги. Это было какое-то совершенно новое чувство в моей, тогда ещё малолетней жизни…
Но если вы думаете, что на этом мои тогдашние пермские приключения закончились, то ошибаетесь. За каким-то чёртом мама решила заглянуть в гостиницу «Прикамье» - самую пафосную на тот момент, а я там обнаружил старинный лифт, из тех, что закрываются вручную железной дверцей и едут, как прозрачная клетка. Я упросил маманю прокатиться разок, и мы… эпично застряли в этом сраном лифте! Минут десять тыкались по разным кнопкам, уже хотели вызвать лифтёра, но пугал вопрос: «А что вы вообще тут делаете?». У матери уже была истерика, она чуть ли не впервые в жизни высказала, что она обо мне думает, но мой пытливый ум всё же победил – тяжёлая железная дверца распахнулась и мы пулей вылетели на улицу, спеша к остановке со своими новыми покупками-обновками. На платформу к скорому фирменному поезду «Сибиряк» мы выскочили, когда он уже стоял и посадка вовсю продолжалась. Но это уже другая история.
Journal information